XII. Oddith
(два дня назад)
Дверь отворилась, и на улицу послышались два голоса, прощавшихся друг с другом и полоска света, что отливала на брусчатке золотом. Время было позднее, а в этом городе не принято было расхаживать по гостям после заката, разве что, если кто-то очень хотел, чтоб его не видели посторонние. Данный же гость и вовсе не любил, когда на него обращали внимание
Он вышел из дому и направился в сторону центральной площади, минуя мрачные однотипные кирпичные здания с большими квадратными окнами, которые казались продолжением узких брусчатых тротуаров с витиеватыми фонарями.
Редкие прохожие здоровались с ним, в этом городе его знали все, и относились с большим уважением, чем управляющему городом, но некоторые старались держаться подальше, если другого не требуют некоторые обстоятельства.
Еще один переулок остался позади, и человек спустился в полуподвальное помещение, которое служило небезызвестным питейным заведением. Здесь всё было сделано из дерева, а настольные лампы оставляли зал в полумраке. У него намечалась еще одна встреча с человеком, который, пожалуй, был его единственным настоящим другом.
В заведении его уже ждал Оддит:
- Ну что там?
- Новая потрясающая история о пропавших без вести детях. Стражи не очень-то обращают внимание на всё, что им непонятно. – Рефаим принялся ворчать о бесполезности государственных структур и всего, что с этим связано. – В общем, непонятно зачем их там держат и за что им платят. За присутствие? Толковый только один керубим будет, отличный парень. Да уж, история потрясающая будет, пот-ря-са-ю-ща-я. Успеть бы только всё сделать.
- Какой инспектор? Виллиан?
- Да. Приличный, в отличие от остальных.
- Он приходил вчера ко мне.
- Что ему понадобилось-то? – Рефаим вмиг стал серьезен.
- Хотел узнать больше про моего коллегу Хаддаэля. – Оддит сделал ударение на последнем слове.
- А ты? Что ему сказал?
- Что он может все прочитать в картотеке Кадишту, а я этого выскочку не жалую.
- Ты ему ничего особенного не рассказал?
- Он сам не знает, что ищет. Но сказал, что ты знаешь больше.
- Я понял.
- Так что ты там знаешь то?
- Хаддаэль показал себя очень некрасиво, и вся его репутация может вмиг улетучиться. Они так боятся за своего героя, что мне даже интересно, куда приведут эти шаманские танцы вокруг него.
- Так что он натворил?
- Понимаешь, – Рефаим наклонился к Оддиту поближе и прошептал у самого уха: – он нашел подлинник статуэтки Германубиса и прятал ее у себя.
- О как… – Оддит был явно поражен, и с исторической, и с политической точки зрения.
- А если Император даст приказ, чтобы избавиться от него, он ведь может, сам знаешь. Но я не думаю, что это случится…
- Иногда мне кажется, что никакого Императора нет. Это профиль на монетах и статуя в центре города.
- Говори тише… у нас личная свобода понятие достаточно относительное. А насчет Императора, то ты зря. Очень зря.
Они замолчали. Оба знали, что Император Грифон Третий наконец установил мир с прочими государствами, что он не был лишь профилем на монетах, а вот лучшим правителем за последние несколько сотен лет – точно был. Но даже в наиболее успешных государствах всегда будут недовольства и волнения на этой почве.
- Прости. – пробубнил Оддит. – Я забыл, что ты с ним знаком. Да и вообще… Но тогда, когда я еще не работал в Институте, была война, и я… был так честен, что оказался виноват во всем, что можно было придумать, и по милости Императора лишился военной пенсии. Но ты мне помог, не знаю как, правда.
- Да. Я помню. Какая разница, как… Прогуляемся?
- Пожалуй.
Они вышли на улицу, и мгновенно замерзли.
- Я думаю, прогулка будет короткой, – Оддит по-прежнему недовольно бубнил под нос.
- Я знаю краткий путь отсюда к дому. Ты ведь, как мне кажется, шел через площадь?
- Угу.
- А мы сейчас пойдем через дворы.
- Рефаим, помилуй!
- А что в этом… здравствуй, Лисбет, здравствуй Кроун… в этом такого? Ты так говоришь, словно мы делаем что-то противозаконное.
- Так не принято.
- Я тебя умоляю!
- Прекрати.
- Сам прекрати. Пойдем, пока мы окончательно не замерзли, а то мы еще и шагу не ступили, – заворачивая за угол дома, Рефаим продолжал возмущаться, – мы бы уже были на полпути домой. Во всем виноваты твои устаревшие принципы. Ты там идёшь? … что это за статуя?
- Нашли куда поставить статую Оэ, меня это всегда возмущало.
На постаменте возвышался человек с рыбьей головой, облаченный в тунику и с посохом в руке.
- Я не помню такой статуи…
- О, это же народ Великих мудрецов, что в Египте обучали фараонов. И даже Осириса, когда он был ребенком. Непростой это памятник, он… раньше сюда было принято ходить, когда не можешь принять правильное решение. И спрашивать у него совета.
- И как, он помогал?
- Не знаю, но если бы не помогал, то сюда бы не приходили. Потом всё это позабылось. Люди нынче не те пошли, – Оддит покачал головой, сетуя, как древний старик. – Мне не доводилось обращаться к нему.
- Я попробую. – Рефаим подошел ближе и положил свою руку поверх руки статуи, державшей посох. Он простоял так несколько минут, сказал «спасибо», поклонился и обратился к Оддиту:
- Что-то я совсем замерз. Пойдем дальше. А сюда надо будет вернуться. Я бы хотел.
- А что ты спрашивал?
- Возможно ли такое, что мой лучший друг когда-нибудь заткнется. Но кажется, даже древнеегипетские мудрецы мне в этом не помощники.
